Похождения самоварной фабрикантши Чистяковой

История тулячки, жившей в 1820-1880-х годах, наследницы самоварного магната Василия Ломова – Олимпиады Чистяковой. О ее приключениях осталось несколько подлинных архивных дел, захватывающих настолько, что впору писать авантюрный роман. 

Часть 1. Скандал в благородном семействе или жених-обольститель

Жил-был купец Иван Федуркин, потомок стариннейшего тульского рода, существовавшего в Туле с XVII века. В 1818-1820 г. стал купцом 2-й гильдии. Коммерческие дела (торговал мукой и пшеницей) вел в г. Нарве и Санкт-Петербурге. За свои благотворительные деяния Иван Николаевич в 1833 г. получил от Правительствующего Сената грамоту о даровании «роду Федуркиных» звания потомственных почетных граждан. Он в течение ряда лет поставлял ржаную муку по выгодным для казны ценам в Императорский воспитательный дом, туда же жертвовал значительные средства. По представлению Санкт-Петербургского опекунского совета с соизволения императора 16 мая 1833 года И.Н. Федуркин был награжден золотой медалью. Долгое время Иван Николаевич Федуркин был также попечителем петербургской больницы Калгина.

В общем, человек солидный и положительный, женился также солидно и выгодно – на единственной дочери самоварного фабриканта Василия Ломова Пелагее, от которой прижил трёх детей: Олимпиаду, Михаила и Александра. Дети рано осиротели, мать им заменила гувернантка Ульяна Кириллова. И сложилось бы судьба Олимпиады Федуркиной как у большинства женщин ее круга – ее выдали бы замуж за подходящего человека, но девушка была пылкая и своенравная,  увлекалась французскими романами, и сама желала найти избранника. Сначала ей нравился семинарист Мартеровский, бывавший на вечерах в доме ее отца, и она даже написала ему несколько нежных писем. Но юноша Мартеровский оказался хорошо воспитанным и стал просить  разрешения у отца возлюбленной на продолжение переписки. Ответ был незамедлительным – видеться и переписываться им запретили.

Модные наряды 1840-х

Затем  голову юной купчихи вскружил змей-искуситель губернский секретарь Яков Чистяков (чиновник гражданского ведомства XII класса), служивший стряпчим в Тульской палате госимуществ. Между ними также завязался страстный эпистолярный роман. Губернский секретарь был решительнее семинариста и спрашиваться у папеньки не желал. Он дарил безделушки, обещал потомственное дворянство и деревеньку с крепостными, сладкими посулами склонял к побегу и тайному замужеству.

Мундиры чиновников гражданского ведомства Николаевской эпохи

Бедняжка Олимпиада, росшая в другом городе,  ничего не знала о скверной репутации своего возлюбленного, который уже был известен в Туле своей несдержанностью в гневе и злоязычием, а также любострастным характером: выкупил и содержал в своем доме бывшую крепостную девку Настасью, обольстил солдатскую дочь Анюту Сучкову, за что был судим и приговорен к штрафу.

Чистяков был старше Олимпиады на 15 лет и знал, чего хотел. По слухам, у юной купчихи хранился билет в 50 тыс. руб., который отец дал ей якобы в приданое, да еще и богатейший купчина-самоварщик Василий Ломов должен был оставить внучке хорошее наследство. Подделав бумагу о брачном обыске и выпись о посещении невестой своего духовника, Яков Чистяков организовал венчание в пригородном сельце Щеглово, где священник Некрасов не отличался щепетильностью и венчал без предъявления нужных бумаг, например, разрешения на брак родителей и начальства.

Вернувшись от венца, Олимпиада с ужасом убедилась в корыстолюбии своего кумира – тот потребовал предъявить пресловутый билет в 50 тыс., а убедившись, что такового не существует, стал всячески изводить молодую супругу – в сердцах попытался ее утопить в колодце, затем не давал спать и всячески стращал (угрожая например, спалить венчальную икону св. Николая).

Так как взбешенный отец молодой супруги дал понять, что на приданое рассчитывать нечего, и даже потребовал от  Градской полиции расследования незаконного венчания, Чистяков решил сделать встречное обвинение, еще более ужасное. Он обвинил тестя в сожительстве с дочерью, угрозами и побоями вынудил Олимпиаду подтвердить обвинение. Был вызван даже духовник Олимпиады, приходской священник Зеленецкий, служивший в  церкви Владимирской иконы Божией матери, что за Валом. Олимпиада на вопросы священника отвечала уклончиво, она боялась и супруга и ложной клятвы, и толковать ее свидетельство можно было двояко. Следствие толком ничего не выяснило и посоветовало семье невесты примириться с Чистяковым.

Переполошенные семейства Федуркиных и Ломовых попытались замять скандал и утихомирить свирепого супруга – дед устроил для внучки обед, пригласив туда солидных гостей, отец подарил ей бриллиантовый фермуар и дал 1 000 руб. на расходы и свадебное путешествие в Москву к родной тетке Олимпиады.

У новой родни Яков Чистяков показал себя во всей красе: он угрожал своему новообретенному тестю, дескать «в бараний рог согну», бахвалился своим бесстрашием и нигилизмом, упомянув, что готов был сжечь святые образа и икону святителя Николая за то, «что он не помог». Московская родня была в ужасе от родственника и пеняла Олимпиаде за непослушание, приведшее к такому финалу.

Вот здесь и проявился характер Олимпиады – вместо того, чтобы оплакивать свое неудавшееся замужество, она решила бежать от супруга. Побег замыслила сделать из Москвы после того, как муж отъехал по делам. Олимпиада наняла извозчика и отправилась к деду Ломову, у которого в Туле был прекрасный большой дом (да и не один). Более того, она подала прошение в канцелярию тульского губернатора о разрешении о жить отдельно из-за жестокого обращения мужа, да попутно решила обвинить его в святотатстве – чтобы дело наверняка решилось в ее пользу. Не стыдясь деликатных подробностей, она описала поведение мужа в первую брачную ночь и в красках описала эпизод с иконой св. Николая, передав все ругательные слова супруга.

Своего она добилась – жестокого мужа лишили всех прав состояния и упекли на поселение в Архангельскую губернию, а ее оставили на вольное проживание в Туле. Дед вскоре умер (в 1840 г.) и осталась Олимпиада свободной женщиной с солидным состоянием: совладелицей самоварной фабрики, одной из лучших в Туле, владелицей нескольких домов и магазинов.

В. Ф.Гильберт «У Ломовских ворот». (Дом, где жила Чистякова О.И у своего деда Ломова В.С.)

Часть 2. Роковая женщина

Итак, Олимпиада Чистякова, наследница самоварного магната Василия Ломова, осталась одна в Туле после высылки ее мужа в Архангельскую губернию. Статус ее был весьма непонятным – ни жена, ни вдова, ни девица. Но благодаря богатому наследству, доставшемуся от деда Ломова, эти обстоятельства не мешали ей ни наслаждаться жизнью, ни бывать в обществе. Ей принадлежали: собственный дом и фабрика самоваров.

Но делами фабрики Олимпиада, как и ее два брата, вовсе не интересовалась, поэтому постепенно та стала приходить в упадок. Десять лет свободного житья сделали свое дело – Олимпиада стала настоящей «роковой» женщиной.

Состояние позволяло ей жить безбедно, на широкую ногу, а скука бессемейного состояния компенсировалась широким кругом знакомых, в основном, мужчин. У нее бывали чиновники Казенной палаты, военные. Поручик гвардии Александр Дмитриевич Загряжский характеризовал ее «как скромную, умную и занимательную даму».

Воронежская ул. в г. Туле, где жила Олимпиада Чистякова

В 1853 г. Олимпиада вновь стала героиней скандала: весь тульский бомонд смаковал жуткие подробности происшествия, случившегося в доме титулярного советника Николая Семеновича Лазарева-Станищева. В ночь 9 июля 1853 г. в его квартире произошел взрыв, в результате которого вылетели оконные рамы, были разбиты стекла, опалена дверь в кабинет. У двери нашли сверток тонкого, чем-то пропитанного полотна. Подозрение пало на госпожу Чистякову.

Среди поклонников Олимпиады было и два брата Лазаревых-Станищевых Николай и Иван Семеновичи. Николай познакомился с Чистяковой вскоре после приезда в Тулу на службу в губернском правлении: он зашел к ней в дом справиться о характере нанимаемой прислуги, потом, увидев ее в обществе, познакомил со своим семейством. Поддерживал с ней знакомство, жалея ее из-за «несправедливостей», которые по ее словам «с ней творились».

Но вскоре Николаю стало казаться, что «женщина эта имеет на него неблаговидные намерения. Этот взгляд, оскорблявший его в глазах семьи, не мог не повлиять на отношения их знакомства, побуждая его выказывать г. Чистяковой своим поведением, как мало способен он изменить долгу супружеской чести». Подробности верности Николая Лазарева-Станищева остались неизвестными, но он явно, стал уклоняться от близкого общения с Чистяковой. Ее решительный настрой (на ту пору ей было уже 33 года) испугал чиновника.

Было чего пугаться – эмансипированная Олимпиада могла появиться на главной улице Тулы в мужской одежде (ее даже задерживала полиция), демонстрировала опыты с ядом с комментариями о страшных карах неверному возлюбленному и так далее.

Месть оставленной женщины последовала очень скоро: она вскружила голову младшему Лазареву-Станищеву Ивану. Несколько дней подряд Олимпиада встречалась с ним по ночам, якобы для прогулок ради моциона, но более ничего не позволяла.

Улица Киевская, по которой ночами прогуливались Лазарев с Чистяковой

На рандеву она согласилась только в стенах дома Лазаревых, но только ночью. Обезумевший от страсти молодой человек повел свою пассию к себе, для чего им пришлось забираться в дом через балконную дверь, так как все было заперто, а будить прислугу Олимпиада категорически не соглашалась. Но… через 15 минут светской беседы Олимпиада вдруг решила уйти.

Модное платье для прогулки. 1850-е гг.

Обескураженный Иван повел ее провожать, но вынужден был вернуться за якобы забытой в комнате вуалью. Олимпиада на несколько минут осталась в гостиной одна (балконная дверь была в гостиной), в это время она и подложила сверток с порохом под дверь спальни старшего Николая. Через полчаса дом потряс взрыв, вылетели окна, обгорела дверь спальни, и перепуганное семейство вызвало полицию. Вернувшийся домой Иван Лазарев, потрясенный случившимся и полный раскаяния, показал, что до этого происшествия все его предложения о встречах со стороны Чистяковой встречали отказ, а потом она сама ему предложила гулять с нею и стала выказывать внимание, «хотя до особенных отношений не позволяла доходить».

На допросах полиции Олимпиада держалась смело, указывала на неточности в показаниях Лазарева, утверждая, что все – клевета и ложь. При обыске в доме взрывчатых веществ не нашли, но зато нашли пузырек с «arsenicum album» — белым мышьяком. В малых дозах его любили прописывать гомеопаты, и Чистякова заявила, что лечиться им от «крапивницы и бессонницы».

Уголовное дело закончилось ничем – Чистякова все отрицала, прямых улик не было. Сильные покровители и почтенное положение в обществе помогли ей избежать каких-либо санкций. Чем закончила свою бурную жизнь госпожа Чистякова – неизвестно. Вряд ли она, с такой репутацией, вновь вышла замуж, имущественные же дела ухудшились: самоварная фабрика Ломова в 1863 г. была продана купчихе Ионовой, остальная недвижимость деда Ломова также была распродана ею братом Михаилом Федуркиным. Имя «занимательной» женщины исчезло из светской хроники Тулы.

Материал подготовлен: Бритенкова Л.В., куратор Музей самоваров и бульоток