Генералы бывают разные: молодые, быстро достигшие высокого чина, и старые, пришедшие к желанному генеральству в порядке выслуги лет; карьеристы, добившиеся военного авторитета, невзирая ни на какие людские потери, и настоящие «отцы солдатам», при которых служить было «весело». Генералам преподносили столовые серебряные сервизы, табакерки, а еще им дарили самовары, так как чаи любили гонять все – и штатские, и военные. Несколько таких «генеральских» самоваров есть и в коллекции М.М. Борщева. Об одном мы уже рассказали – самоваре, подаренном сослуживцами маршалу бронетанковых войск СССР Павлу Семеновичу Рыбалко. Его имя известно многим – это был участник Великой Отечественной войны, дважды Герой Советского Союза, великий тактик, мастер стремительных танковых прорывов.
Но есть в коллекции еще один, очень интересный «генеральский самовар», который посвящен человеку, ныне практически забытому, а ведь когда-то он был героем войны, также затененной более масштабными последующими. Это никто иной, как Николай Петрович Линевич, русский генерал, участник кавказской, русско-турецкой, русско-китайской и русско-японской войн.
Он прошел путь от юнкера до генерал-лейтенанта, был всегда любим нижними чинами, хоты его коллеги не всегда признавали за ним талант полководца. Но все отмечали его заботу к жизни и быту своих подчиненных, за что Линевич и получил прозвище «папаша». Пик его воинской славы пришелся на события «боксерского восстания» в Китае.
Н.П.Линевич – герой русско-китайской войны
В 1898 г, на севере Китая началось активное движение против иностранцев. Появилось множество стихийных отрядов с различными названиями, среди которых наиболее распространенным было «ихэтуань» («отряды справедливости и мира»). Сами ихэтуани считали себя «священными воинами», «справедливыми людьми» и «священными отрядами». Отряды появились почти одновременно, и у них были общие объединяющие их признаки — это, прежде всего, неприязнь к иностранцам, главным образом к миссионерам, а также к китайцам-христианам; отдельные их группы желали низложения династии Цин. Большинство отрядов соблюдали религиозно-мистические ритуалы, заимствованные от традиционных подпольных сект. Многие участники движения занимались физическими упражнениями и единоборствами, за что впоследствии и были прозваны европейцами «боксёрами». Пекинское правительство не только не подавляло, но и тайно поощряло ихэтуаней. В мае – июне 1900 г. в Пекине был взят в осаду дипломатический квартал, где укрылись все европейцы, японцы, а так же китайцы-христиане. На помощь им устремился международный 2-х тысячный отряд, куда главным образом вошли контингенты России, Англии, Франции, Японии, Германии, США и других европейских стран. Союзные войска фактически возглавляли русский генерал Линевич и адмирал Е.И. Алексеев.
4 июня 1900 г. международная эскадра обстреляла и взяла штурмом китайский форт Таку, который запирал вход в устье реки Пейхо. В этом сражении отличились канонерские лодки флота России «Кореец», «Гиляк», «Бобр». В ответ на эти действия Пекинское правительство объявило войну европейским державам, России и Японии.
Позиция России в этом вопросе была особой. С одной стороны, из всех других стран Россия была настроена на диалог с Китаем на равных, и участие в международной экспедиции било по её репутации в глазах китайцев. С другой стороны, из всех стран Россия одна имела с Китаем сухопутные границы. Начавшееся восстание затронуло казачьи станицы, которые располагались на реке Амур, китайские войска обстреляли Благовещенск, ихэтуани, хунхузы и китайские войска нападали на пограничную стражу. Под большой угрозой находилась КВЖД, которая шла по территории Северной Манчжурии, а Манчжурия в целом была одним из очагов движения ихэтуаней. Под угрозой так же находился Порт-Артур, Порт-Дальний, ветка железной дороги, которая шла на юг к Порт-Артуру. Учитывая все эти факторы, русское правительство взяло курс на защиту своих интересов и поданных.
Русские войска сыграли решающую роль в разгроме ихэтуаней и правительственных китайских войск. Совместно с союзниками они овладели Пекином. Битва за Пекин продолжалась с 7 по 14 августа, фактическим руководителем союзных войск был генерал Н.П. Линевич. Одними из первых в город вошли казаки Верхнеудинского и Читинского полков. Русские потери при штурме Пекина составили 128 человек. 30 сентября русские войска заняли Мукден. Манчжурия была усмирена, хотя бои с хунхузами и отдельными очагами восстания здесь шли вплоть до конца 1901 г. 7 сентября адмирал Е.И. Алексеев штурмовал форты Бейтана и взял их. На этом активная фаза войны практически прекратилась. Русские войска не участвовали в карательных акциях, которыми руководил германский генерал Альфред фон Вальдерзее. Во время самого восстания русская армия часто защищала и самих китайцев-христиан от восставших, а так же мирных иностранцев, охраняла российские территории и поданных Российской империи.
К тому моменту, когда Н.П. Линевич получил командование над союзными войсками, за его плечами был уже большой и славный боевой путь. Николай Петрович родился в 1838 г. в Малороссии, в Чернигове. По окончании губернской гимназии в 1855 г., он поступил на военную службу в запасной батальон Севского пехотного полка, и через год был произведен в прапорщики в 58-й пехотный Пражский полк, из которого перевелся сначала в 78-й пехотный Навагинский, а в 1862 г. — в 75-й пехотный Севастопольский, стоявший на Кавказе. В Севастопольском полку Линевич получил свое боевое крещение, находясь с полком в составе Даховского отряда, действовавшего в землях горцев-абадзехов (адыгейская группа) между pеками Пшех и Белая. Послужной список генерала заполнен множеством дел и стычек с горцами в 1862—1864 гг., в которых он участвовал в роли командира роты. За эти годы Линевич приобрел репутацию храброго офицера и прекрасного строевика, так как был первым гимнастом, стрелком и фехтовальщиком в полку. За боевые отличия он был произведен в подпоручики и поручики и награжден орденом св. Станислава и Анны с мечом и бантом. В конце 1867 г. Линевич был командирован в Тифлис, в Кавказскую учебную роту, где прослужил 10 лет, пользуясь большим авторитетом как знаток строевого дела и вопросов военного быта. С объявлением в 1877 г. войны Турции Николай Петрович по собственному желанию немедленно был зачислен в 15-й гренадерский Тифлисский полк, входивший в состав Карского отряда, с которым и участвовал в первых боях под Карсом. В августе 1877 г. подполковник Линевич получает в командование 2-й Кавказский стрелковый батальон, входивший в состав Кобулетского отряда генерала Оклобжио, и участвует в боях Батумской операции, возглавляя правую колонну на позиции у Муха-Эстате. 18 апреля 1878 г. Линевич в бою на р. Гинтриш был ранен в руку, грудь и ногу. За отличие под Батумом он был пожалованы орденом св. Георгия 4 степени, золотой саблей с надписью «За храбрость» и чином полковника. После войны Николай Петрович вернулся в Тифлис с репутацией храброго офицера и опытного командир части. В 1879 г., всего 40 лет от роду, он был назначен командиром 84-го пехотного Ширванского полка, которым и командовал в течение 6 лет. По свидетельству сослуживцев, Линевич во всех случаях являл собой пример постоянной деятельности и энергии. Генерал Джемаджидзе писал в одном своем приказе, что в Ширванском полку одинаково отличны как весь полк, так и каждая его рота и команда в отдельности.
В декабре 1885 г. Линевич был назначен командиром Закаспийской стрелковой бригады, части которой были разбросаны от Ашхабада до Мерва. К устройству и обучению новобранцев он приложил всю свою энергию и богатый служебный опыт. В 1892 г. в Мерве вспыхнула эпидемия холеры, и решительные меры командира для ее прекращения обратили на себя внимание в столице.
В 1895 г. он возглавил войска Южно-Уссурийского военного отдела с правами командира корпуса. Ожидалась война с Японией, и Линевич энергично принялся за боевую подготовку. Командующий войсками на Амуре генерал Гродеков, отозвался о нем следующим образом: «В течение 3 лет генерал Линевич довел вверенные ему войска до превосходного состояния и своей настойчивостью и энергией поставил войска в такие условия, при которых войсковые части стали привлекаться лишь исключительно к строевым занятиям. Он лично следит за офицерскими занятиями и всячески поддерживает стремление к самообразованию, устраивает часто беседы и сообщения, в коих всегда является компетентным руководителем. Авторитет его в войсках огромный. Устройство быта войск и забота его как об офицерах, так и о нижних чинах выше всякой похвалы, и, в отношении казарменных удобств и довольствия, войска, ему подчиненные, достигли совершенства». К этой характеристике надо еще добавить чрезвычайную популярность Линевича среди солдат и его доступность вне службы, его неизменно благожелательное отношение к офицерским нуждам и личную обаятельную манеру обращения с подчиненными.
В 1898 г. Н.П. Линевич был произведен в генерал-лейтенанты, а в 1900 г. назначен командиром Сибирского корпуса, образованного из войск Южно-Уссурийского отдела. В конце июня он был командирован в Китай, куда постепенно было направлено более половины войск его корпуса. По прибытии в Тяньцзин нового начальника русского отряда, ему представились все командиры международных отрядов, которые отнеслись с должным вниманием и уважением к авторитету и военной опытности русского генерала. На третий день после своего прибытия генерал Линевич вместе с генералами Стесселем и Василевским объезжал позиции и производил рекогносцировку передовых китайских позиций возле Бэйтана, в 8 верстах от Тяньцзина.
Еще до приезда генерала Линевича командирами неоднократно обсуждался вопрос о необходимости безотлагательно приступить к походу на Пекин, ввиду угрожающих известий о положении посланников. Однако мнения расходились относительно цифры войск, необходимых для этой цели. Одни полагали, что достаточно 20–25 тысяч солдат. Другие находили, что не менее 40 тысяч человек должны быть налицо, для того чтобы китайские войска были рассеяны и связь между Таку, Тяньцзинем и Пекином могла считаться обеспеченной. Третьи советовали переждать период дождей, наступавший в конце лета и могший затруднить движение войск, и даже прервать всякое сообщение с Пекином на несколько недель. Японцы были готовы немедленно отправить 30 тысяч своих войск, но не решались на такую меру, опасаясь неудовольствия со стороны России, Франции и Германии, которые могли воспротивиться, чтобы международное дело освобождения посланников и прекращения китайского пожара было сделано одними японскими руками.
Командующий русской армией Стессель советовал не торопиться. Союзники, по-видимому, не решались двинуться вперед без русских – и поход откладывался. Наконец, англичане известили генерала Стесселя, что они безотлагательно выступают «завтра». Генерал Стессель ответил, что желает им «счастливого пути и всякого успеха», но присоединиться к ним не может, так как не имеет приказаний от своего начальства. Союзники очень рассердились, отложили экспедицию сперва на «послезавтра», а затем и совсем на неопределенное время.
Назначение Линевича изменило ситуацию. Его решение наступать, несмотря на сильнейшую, свыше 40° жару, на крайнюю скудность продовольствия и на разноречивые сведения о силах китайцев под Пекином, встретило глухой протест предшественника, генерала Стесселя, рисовавшего ему всякие ужасы и писавшего ему 29 июля, что «..довольствия в стрелковой бригаде совершенно нет, местные средства разграблены, сам он болен, а люди так истомлены, что с ними никуда не уйдешь».

Генерал от инфантерии Н.П.Линевич,
главнокомандующий сухопутными и
морскими силами на Дальнем Востоке.
На письмо это Линевич отвечал кратко: «Я совершенно иного мнения о состоянии вашей доблестной бригады. Сожалею о вашем состоянии, но всякая остановка может послужить лишь на пользу нашего неприятеля…» 1 августа Линевич штурмовал Пекин, и русская колонна первой заняла стену. Неожиданный штурм Пекина произвел в Европе сенсацию, и Николай Петрович сразу приобрел широкую известность как энергичный и смелый генерал. Наградой покорителю Пекина стал орден св. Георгия 3 степени.
Одновременно ему были пожалованы иностранные ордена: германский, французский, австрийский и японский. К 1 января 1901 г. Линевич возвратился к командованию корпусом в Уссурийский край, а в 1903 г. был назначен командующим войсками Приамурского военного округа и генерал-губернатором Приамурья.
В это время он был чрезвычайно популярен, и многие журналы публиковали его фотопортреты. Пожалуй, самый известные – это работа хромо-литографии Е.И.Фесенко в Одессе, датированная 5-м августа 1904 г., и чуть более поздняя карточка типо-литографии А.П.Коркина, Москва, 25 сентября 1904 г. В это время уже шла русско-японская война, и Н.П. Линевич успел побывать в должности временного главнокомандующего русской армией, хотя ему было далеко за 60 лет.
Русско-японская война. Во главе 1-й Маньчжурской армии
С началом русско-японской войны в феврале 1904 года генерал Н.П. Линевич выехал в Ляоян, где вступил во временное командование русской армией на Дальнем Востоке. В списке кандидатов в командующие армией, представленном императору Николаю II, имя Линевича стояло первым, но выбор пал на военного министра А.Н. Куропаткина. Рассматривая первые распоряжения Линевича, нужно признать их вполне отвечающими и принципам военного искусства, и сложившейся обстановке. Относительно плана действий Линевич в письме генералу Е.И. Алексееву указывал: «Если высадится близ Квантуна сильная японская армия, а мы будем слабее у Ляояна, то неминуемо мы должны отступить к Мукдену, а может быть, к Телину, до подхода всех наших подкреплений, следовательно, японцы неминуемо набросятся на Порт-Артур с целью овладеть этим трофеем. Поэтому эти силы должны быть надёжны, чтобы Порт-Артур даже в течение трёх месяцев мог отбиться от настойчивости японцев».
Линевич настаивал, чтобы 9-я Восточно-Сибирская стрелковая дивизия также вошла в гарнизон Порт-Артура, говоря, что 6-8 батальонов для Манчжурской армии не существенны. В ряду распоряжений Линевича этого периода следует отметить, что он принял все меры, чтобы не нарушать нейтралитета Китая, дабы не вызвать его на нападение, могущее угрожать русской Манчжурской железной дороге.
15 марта 1904 года прибыл назначенный командующим Н.П. Линевич в конце марта вернулся в Хабаровск. Отсылка Линевича с театра военных действий, сильно повлияла на психику старого солдата, обречённого на бездействие. Есть сведения, что он просил и генерала Куропаткина и адмирала Алексеева оставить его в армии начальником отряда на реке Ялу, но согласия не последовало. Получая сведения о неудачах на Ялу, под Киньчжоу и Вафангоу, Н.П. Линевич сердился, недоумевал; его взгляды на события в Манчжурии хорошо выражены в письме от 4 июня 1904 года к генералу П.Ф. Унтербергеру, впоследствии командующему войсками Приамурского военного округа: «По моему мнению, там (в Манчжурии) что-то все растерялись. Сожалею, что я не остался у Куропаткина, но наместник и слышать не желал о моём оставлении, говоря, что он весь Приамурский округ обобрал для Манчжурской армии и ещё взять Линевича решительно не может. Но все же я повторяю, что там, в армии что-то растерялись… Мое глубокое убеждение, что командующий армией мыслил: «Авось отобьются». … Ныне я решительно не понимаю, каким способом японцы могли взять штурмом эту неприступную позицию…. Не думайте, однако, что у меня столь дурное и тяжкое настроение; наоборот, я не унываю, но сержусь, для чего делать ошибки, когда, подумавши и помысливши, можно их избежать; итак, по моему мнению, еще не достаточно иметь обширные отличные профессорские знания, еще к сему необходимо иметь хотя бы немного творчества».
Только после боёв на Шахе, с разделением русских войск на три армии, А.Н. Куропаткин 22 октября 1904 года предложил Н.П. Линевичу командование 1-й Манчжурской армией, составленной из четырёх Сибирских корпусов и отряда генерала Ренненкампфа. Линевич с радостью принял приглашение, и в конце октября сибирские стрелки восторженно приветствовали своего «папашу», как называли Линевича офицеры и солдаты. Штаб Н.П. Линевича помещался в деревне Хуаньшань, где в простой фанзе он и жил. Затем началось Шахейское сиденье. Проходил октябрь, ноябрь, декабрь. Шли бесконечные дебаты о планах действий. В этот период Линевич не проявил обычной настойчивости, хотя определённо указывал, что действия всех армий должны быть единовременны. Падение Порт-Артура ускорило решение, и 12 января 2-я армия начала наступление на Сандепу. Однако главнокомандующий в день боя запретил 1-й и 3-й армиям всякое «содействие», приказав ожидать, «когда разовьются события». Линевичу было приказано даже не открывать огня. Атака Сандепу окончилась неудачей, и начался новый период выжидания «благоприятной обстановки». На совещаниях у А.Н. Куропаткина Линевич, как отмечает официальная история, всегда стоял за самое решительное продолжение операций.
Так же решительно отвечал он и на письменный запрос главнокомандующего в письме от 9 февраля 1905 г.: «Полагаю, что, безусловно необходимо теперь же переходить в наступление. Всякое промедление будет невыгодно отражаться на том численном перевесе, который сейчас у нас имеется…». Линевич просил главнокомандующего, если общее наступление будет отложено, разрешить ему «захватить село Цзянчан на Тайцзыхе и тем подбодрить войска».

Командующий Маньчжурской армией
генерал-лейтенант Н. П. Линевич
(сидит в центре) и начальники
Главных Управлений армии.
Затем наступили Мукденские бои. 1-я армия, по свидетельству А.Н. Куропаткина, к 22 февраля совершила ряд геройских боёв и удержала все свои позиции. «Однако, – пишет главнокомандующий, – действия 1-й армии носили пассивный характер, и противник не только не оттянул свои силы к своему правому флангу, но продолжал смелое обходное движение». Пассивность Линевича генерал Куропаткин усматривает особенно в дни 15-17 Сибирский корпус, бывший до этого у генерала Каульбарса. С уходом 1-го Сибирского корпуса обратно к Каульбарсу на 10-й день боёв 1-я армия Н.П. Линевича не могла действовать наступательно. Уже 20 февраля Линевич сообщал, что ввиду некомплекта людей и больших потерь (около 14-15 тыс. чел.) в полках остались лишь «жалкие ряды», а в его парках выбраны все ружейные патроны. При таких обстоятельствах о наступлении нечего было и думать. 21 февраля Линевич получил приказ об отходе к реке Хуанхэ, а 22-го отвёл армию на Фулинские и Фушунские позиции. Известно, что Линевич просил Куропаткина 22 февраля назначить его на правый фланг для атаки японцев, но согласия не последовало. Удержаться на Хуанхэ нашим армиям не удалось, и 25 февраля началось общее отступление к Телину. Войска 1-й армии отступили в наибольшем порядке, с самой небольшой потерей обозов.
Н.П.Линевич — главнокомандующим русскими войсками на Дальнем Востоке
3 марта 1905 года, после тяжёлого поражения в Мукденском сражении, под давлением широкого общественного мнения Николай II решился сменить А.Н. Куропаткина – Н.П. Линевич был назначен главнокомандующим русскими войсками на Дальнем Востоке. Назначение его было встречено общей радостью и лучшими надеждами. В «Новом Времени» и других газетах, ранее восхвалявших Куропаткина, в это время много писали о громадной популярности Н.П. Линевича в войсках (то самое, что раньше говорилось о Куропаткине), о его простоте, о его знании местных условий, о его военном опыте и т.д.
Русское общество хотело верить, что 70-летний Линевич, военачальник с хорошей боевой репутацией, награждённый многими боевыми орденами, прослуживший на восточной окраине России на командных должностях десять лет, есть именно тот вождь, который «не мудрствуя лукаво» и не делая сложных манёвров, даст армии победу своей непреклонной волей, своим опытом и знанием начальников и солдатской души. Но Мукденское сражение так истощило силы обеих сторон, что ни победитель, ни побеждённый не были в состоянии продолжать свои операции. Линевич, принявший армию на Сыпингайских высотах и убедившийся, что японцы не преследуют, решил оставить армию у Сыпингая и дальше не отступать. Тяжёлое наследство принял Н.П. Линевич, и если он сумел всё-таки укомплектовать и хорошо снабдить армию, то следует признать, что ему не удалось восстановить её дух и внушить веру в победу. Годовой кошмар неудач, постоянно внушаемая мысль, что японцев гораздо больше и что они обойдут, отрежут нашу армию, столь крепко овладела умами офицеров и солдат, что и свежие войска, прибывавшие из России, очень быстро проникались этой мыслью и падали духом. К этому присоединилась ещё и революционная пропаганда.
Донося императору 9 марта 1905 года о состоянии армии, Линевич откровенно писал: «Обнаружено, что во время паники у Мукдена из рядов армии потоком потекло на север к Харбину, большей частью поодиночке, около 60 тыс. нижних чинов, преимущественно запасных. Такой повальный уход солдат из армии в тыл за всю мою 50-летнюю службу я встречаю первый раз и, простите, Ваше Величество, что Вас огорчаю, но не считаю возможным скрыть столь неслыханное явление».
Однако сам Линевич не упал духом и в депеше № 1106 от 22 марта писал императору, что «несмотря на многочисленные затруднения, по моему глубокому убеждению, Россия в настоящее время ни под каким предлогом не должна просить мира у Японии… Россия, по моему мнению, не только может, но и должна во что бы то ни стало продолжать войну, чтобы победить Японию, т.к. средств у России ещё много, а прося мира у Японии, мы должны готовиться заплатить контрибуцию в один, а может быть, и в два миллиарда рублей». Писать письма в таком твёрдом тоне после поражения под Мукденом и когда повсюду в Манчжурии происходили волнения, мог, конечно, только генерал, глубоко уверенный в силе и окончательной победе русских войск.
Обстановка требовала от Линевича особой осторожности, и он, занимая всех составлением многочисленных планов обороны Сыпингая, а потом и атаки японских позиций, намеренно тянул время, выжидая результатов переговоров в Портсмуте, о которых начались толки вслед за Цусимским поражением. В то же время из России в армию сыпались прокламации, муссировавшие происходившие там беспорядки, призывавшие к измене, твердившие «чем хуже, тем лучше». Главнокомандующий ежедневно получал сотни писем, указывавших на упадок дисциплины. Он ясно видел, что в войсках потеряна вера в командиров. Поэтому энергично требуя из Петербурга непрерывного отправления подкреплений и заботясь об устройстве тыла армий и дорог к Харбину, требуя от командующих армиями разработки планов военных действий, Линевич не решился, однако, перейти в наступление.
Что касается его планов военных действий, то можно сказать, что в первые три месяца стоянки на Сыпингае планы эти были строго оборонительные, и даже не было уверенности в том, что войска отстоят эту позицию. Только с начала июля начинается разработка наступательных планов, и на военном совете 21 июля Линевич ставит вопрос, не время ли нам самим переходить в наступление ввиду усиления армии до 440 тыс. человек. Было предложено штабам армии разработать планы наступательных действий, но эти планы были представлены лишь к 1 августа. Всё внимание было обращено на Портсмут. Однако непомерные требования японцев в Портсмуте побудили Николая II дать указания Линевичу о необходимости активных действий.
16 августа план наступления был, наконец, утверждён, были сделаны предварительные распоряжения для наступления, но 19 августа Линевич получил депешу императора о соглашении русских и японских уполномоченных в Портсмуте. Война была окончена. Медлительность Н.П. Линевича несомненна, но она объясняется исключительно неуверенностью в успехе при наличных силах и состоянии войск. Своему доверенному лицу Линевич однажды сказал: «Зачем я часто раздаю в полках солдатские кресты? А ведь я проверку рядов делаю; знаю, что на раздачу крестов прибежит всякий, кто только может. И что же, вот справка, что в ротах N-ского полка 110 рядов, а я вчера нашёл налицо 65 рядов в роте. Значит, в полку больше тысячи в командировках, и знаю, что все командировки вызваны жизнью, нуждой полковой».
Раздача Н.П.Линевичем наград. 1905 г.
Ни одного крупного сражения с момента назначения Н.П. Линевича главнокомандующим до окончания войны не было. Он сохранил те позиции, до которых были оттеснены русские после поражения при Мукдене, но не решился перейти в наступление, настаивая на присылке подкреплений. Заслуга Линевича в том, что после Мукдена он не ушёл к Харбину, вновь собрал грозную армию, проявил огромную деятельность по подготовке будущих военных операций, скрыл от всех свою неуверенность в победе и вселил в японцев сомнение в будущих успехах. Эти сомнения и грозный вид армии Линевича побудили японских уполномоченных предложить приемлемые для России условия мира. Государь оценил заслугу Линевича по созданию грозной вооружённой силы и в 1905 году, в день заключения мира, назначил его генерал-адъютантом.
Конец войны. Конец карьеры.
После заключения мира Н.П. Линевич остался в Маньчжурии. Предстояла ещё огромная работа по эвакуации армии в Европейскую часть России, и в этой работе Линевич не нашёл, к сожалению, опытных помощников. Ко времени ратификации мирного договора плана демобилизации и расформирования обозов составлено не было, эта работа производилась крайне медленно и бессистемно, что повлекло за собой значительные перерасходы казны. После долгих консультаций Линевич определил очередь отправления войск обратно в Россию следующим образом: отправление должно было происходить целыми частями войск, сначала конница и казаки, как самые дорогие по содержанию, затем сибирские корпуса, а затем прочие корпуса в обратном порядке их прибытия из России.
Однако внутренние события заставили нарушить этот план. Перевозка началась 13 октября, а 15-го началась грандиозная забастовка на Сибирской и Забайкальской железных дорогах. Хотя через несколько дней порядок был восстановлен, но железнодорожное хозяйство было сильно расстроено, и Сибирская железная дорога не могла пропускать более 3 пар поездов. Эвакуация затягивалась, а в войсках возрастали волнения.
В середине ноября на Сибирской, Забайкальской и Восточно-Китайской железных дорогах началась новая забастовка, и главнокомандующий оказался отрезанным от Петербурга и Иркутска. Линевич торопил с отправкой эшелонов из Харбина, откуда ежедневно в ноябре и декабре уходило по 7-8 воинских поездов, в то время как Сибирская железная дорога пропускала лишь 4 поезда, что привело к необычайному скоплению людей в Чите и Иркутске и грозило полным хаосом в движении. Узнав лишь в конце декабря о беспорядках на Сибирской железной дороге, Линевич приказал в каждый эшелон запасных назначать строевую роту, и постепенно эвакуация наладилась; к концу февраля 1906 года все запасные были вывезены, одновременно происходила отправка и Сибирских корпусов.
Одновременно с эвакуацией армии Линевичу пришлось бороться с революционной пропагандой в войсках, которая началась ещё летом 1905 года. Октябрьские забастовки проявились открытыми бунтами во Владивостоке, Чите, Благовещенске, Хабаровске и Иркутске. Брожение передалось и в армию. Бессилие властей прекратить забастовку на железной дороге и задержка в отправлении эшелонов из армии волновали войска. Когда к ноябрю к забастовке примкнули Восточно-Китайская и Уссурийская железные дороги, образовавшие стачечный комитет, Линевич молчаливо признал существование этого комитета, чтобы не задерживать запасных, и эвакуация продолжалась. Однако брожение среди запасных всё разрасталось, и в декабре дошло до открытых возмущений и жалоб старшим начальникам о скорейшем отправлении на родину. Никаких репрессивных мер против резервистов Линевич не принял, смотря на это как на «тоску по родине».
Но в Петербурге нежелание Линевича прибегать к крутым мерам против стачечников, забастовщиков и запасных солдат было поставлено генералу в вину; 6 февраля 1906 года он был снят с должности главнокомандующего и отозван в Россию, против него было начато расследование по обвинению в «бездействии власти». По этому поводу Линевич писал императору 28 апреля 1906 года: «Во время волнений в России мне необходимо было считаться одновременно с двумя положениями: на железной дороге были стачечники, не препятствовавшие, однако, эвакуации армии на родину, а с другой стороны – брожение в армии именно на почве крайне медленного увольнения на родину. Я мог начать громить стачечников, но такое решение могло вызвать полную забастовку и остановку всего движения с порчей пути, паровозов и мостов, а это было в высшей степени рискованно и могло вызвать в армии мятеж, размеры которого трудно определить. При втором решении я мог отложить расправу со стачечниками на некоторое время и продолжать вывозить из армии запасных чинов, как я и сделал, и последствия явно показали правильность этого решения. К концу декабря армия освободилась от запасных, и я имел возможность послать стрелковые части в Харбин, Хабаровск, Владивосток, Читу и Иркутск, и по мере прибытия названных частей в этих пунктах восстанавливался полный порядок, а зачинщики арестовывались.
Государь, я следствия не боюсь, ибо никакой вины за собой не вижу, но обязываюсь доложить, что следствие надо мной унижает в глазах армии и общества и меня, и высокое звание русского главнокомандующего и будет лишь в интересах врагов отечества. Если я лишился уже доверия Вашего Величества, то хотел бы верить, что Вы меня осудили за неумение, а не за умысел, и мне остаётся просить лишь одного – отпустите меня на покой».
В течение восьми месяцев генерал находился под следствием, но затем Николай II приказал возбуждённое дело прекратить и даже наградил Линевича ко дню 50-летия его службы орденом Св. Владимира 2-й степени. Однако испытания последних лет надломили крепкое здоровье Линевича, и вскоре лёгкая простуда стала причиной его смерти. Генерал-адъютант, генерал от инфантерии, участник русско-турецкой войны 1877-1878 годов и главнокомандующий русскими армиями на Дальнем Востоке во время русско-японской войны, Почётный гражданин Никольска-Уссурийского (с 1904) Н.П. Линевич умер в Петербурге 10 (23) апреля 1908 года и был похоронен на Никольском кладбище Александро-Невской лавры (4-я дорожка). «Генерал Линевич, с именем которого связана печальная память японской войны, не имел возможности исправить ошибки войны и сделать её победоносной, хотя был такого мнения, что русские могли победить под его начальством, если бы перешли после Мукдена в наступление, — писала в некрологе газета «Русское слово». — На его долю выпал печальный конец русско-японской эпопеи».
Известный российский генерал Деникин характеризовал Линевича следующим образом: «Преемник Куропаткина в должности главнокомандующего, ген. Линевич не обладал стратегическими познаниями и в преклонном возрасте представлял фигуру добродушную и не серьезную («папаша»). Войсками при нем правил всецело начальник штаба, вернее даже генерал-квартирмейстер… Но Петербург относился к ген. Линевичу весьма милостиво. И только растерянность его в дни первой революции при захвате власти на маньчжурской линии забастовочным комитетом и знаменитое заседание этого комитета в салон-вагоне главнокомандующего — изменили отношение: в январе 1906 г. Линевич был уволен от командования остававшимися в Маньчжурии войсками; его ждала другая еще царская немилость: предположено было, как говорили, снять с него генерал-адъютантские вензеля… Мне рассказывал Крымов (тогда подполковник) со слов Куропаткина, что последний, прибыв в Петербург ранее Линевича, на Высочайшей аудиенции заступился за него: — Ваше Величество, простите старика! Ведь он не отличает революции от эволюции…». Тем не менее в глазах широких кругов общества имя генерала Линевича, как полководца, было окружено ореолом. Был даже такой эпизод. Полтора года спустя после войны «Новое Время», проповедуя идею реванша, писало о необходимости послать на Дальний Восток 300 тысяч войска… а, главное, энергичного и знаменитого генерала, одно имя которого вернуло бы потерянную надежду на успех. Таковым газета считала генерала Линевича и требовала для него фельдмаршальского жезла.
Смерть Линевича была встречена общей печалью участников Манчжурской кампании. Почтили его память особым венком, возложенным на гроб, и его недавние враги японцы. Н.П.Линевич был типичным генералом русской армии, пользовавшийся в войсках огромной популярностью, любовью и доверием. Его природный юмор и живой ум, способность проникать в сущность военных явлений, наконец, глубокое знание военного быта, умение привлекать к себе солдатские сердца – всё это оставило значительный след на воспитании и устройстве войск, бывших под его командой. Об этом свидетельствует ряд рассказов-анекдотов, ходивших в армии. В них Линевич – оригинальный, весёлый человек, добродушно ворчливый и причудливый, с хитрецой, но также со здравым смыслом и непреклонной волей.
Но в Петербурге нежелание Линевича прибегать к крутым мерам против стачечников, забастовщиков и запасных солдат было поставлено генералу в вину; 6 февраля 1906 года он был снят с должности главнокомандующего и отозван в Россию, против него было начато расследование по обвинению в «бездействии власти». По этому поводу Линевич писал императору 28 апреля 1906 года: «Во время волнений в России мне необходимо было считаться одновременно с двумя положениями: на железной дороге были стачечники, не препятствовавшие, однако, эвакуации армии на родину, а с другой стороны – брожение в армии именно на почве крайне медленного увольнения на родину. Я мог начать громить стачечников, но такое решение могло вызвать полную забастовку и остановку всего движения с порчей пути, паровозов и мостов, а это было в высшей степени рискованно и могло вызвать в армии мятеж, размеры которого трудно определить. При втором решении я мог отложить расправу со стачечниками на некоторое время и продолжать вывозить из армии запасных чинов, как я и сделал, и последствия явно показали правильность этого решения. К концу декабря армия освободилась от запасных, и я имел возможность послать стрелковые части в Харбин, Хабаровск, Владивосток, Читу и Иркутск, и по мере прибытия названных частей в этих пунктах восстанавливался полный порядок, а зачинщики арестовывались.
Государь, я следствия не боюсь, ибо никакой вины за собой не вижу, но обязываюсь доложить, что следствие надо мной унижает в глазах армии и общества и меня, и высокое звание русского главнокомандующего и будет лишь в интересах врагов отечества. Если я лишился уже доверия Вашего Величества, то хотел бы верить, что Вы меня осудили за неумение, а не за умысел, и мне остаётся просить лишь одного – отпустите меня на покой».
В течение восьми месяцев генерал находился под следствием, но затем Николай II приказал возбуждённое дело прекратить и даже наградил Линевича ко дню 50-летия его службы орденом Св. Владимира 2-й степени. Однако испытания последних лет надломили крепкое здоровье Линевича, и вскоре лёгкая простуда стала причиной его смерти. Генерал-адъютант, генерал от инфантерии, участник русско-турецкой войны 1877-1878 годов и главнокомандующий русскими армиями на Дальнем Востоке во время русско-японской войны, Почётный гражданин Никольска-Уссурийского (с 1904) Н.П. Линевич умер в Петербурге 10 (23) апреля 1908 года и был похоронен на Никольском кладбище Александро-Невской лавры (4-я дорожка). «Генерал Линевич, с именем которого связана печальная память японской войны, не имел возможности исправить ошибки войны и сделать её победоносной, хотя был такого мнения, что русские могли победить под его начальством, если бы перешли после Мукдена в наступление, — писала в некрологе газета «Русское слово». — На его долю выпал печальный конец русско-японской эпопеи».
Известный российский генерал Деникин характеризовал Линевича следующим образом: «Преемник Куропаткина в должности главнокомандующего, ген. Линевич не обладал стратегическими познаниями и в преклонном возрасте представлял фигуру добродушную и не серьезную («папаша»). Войсками при нем правил всецело начальник штаба, вернее даже генерал-квартирмейстер… Но Петербург относился к ген. Линевичу весьма милостиво. И только растерянность его в дни первой революции при захвате власти на маньчжурской линии забастовочным комитетом и знаменитое заседание этого комитета в салон-вагоне главнокомандующего — изменили отношение: в январе 1906 г. Линевич был уволен от командования остававшимися в Маньчжурии войсками; его ждала другая еще царская немилость: предположено было, как говорили, снять с него генерал-адъютантские вензеля… Мне рассказывал Крымов (тогда подполковник) со слов Куропаткина, что последний, прибыв в Петербург ранее Линевича, на Высочайшей аудиенции заступился за него: — Ваше Величество, простите старика! Ведь он не отличает революции от эволюции…». Тем не менее в глазах широких кругов общества имя генерала Линевича, как полководца, было окружено ореолом. Был даже такой эпизод. Полтора года спустя после войны «Новое Время», проповедуя идею реванша, писало о необходимости послать на Дальний Восток 300 тысяч войска… а, главное, энергичного и знаменитого генерала, одно имя которого вернуло бы потерянную надежду на успех. Таковым газета считала генерала Линевича и требовала для него фельдмаршальского жезла.
Смерть Линевича была встречена общей печалью участников Манчжурской кампании. Почтили его память особым венком, возложенным на гроб, и его недавние враги японцы. Н.П.Линевич был типичным генералом русской армии, пользовавшийся в войсках огромной популярностью, любовью и доверием. Его природный юмор и живой ум, способность проникать в сущность военных явлений, наконец, глубокое знание военного быта, умение привлекать к себе солдатские сердца – всё это оставило значительный след на воспитании и устройстве войск, бывших под его командой. Об этом свидетельствует ряд рассказов-анекдотов, ходивших в армии. В них Линевич – оригинальный, весёлый человек, добродушно ворчливый и причудливый, с хитрецой, но также со здравым смыслом и непреклонной волей.
Самовар с портретом Н.П.Линевича
Вторая часть нашей истории связана непосредственно самоваром, на лицевой стороне которого вычеканен портрет Н.П. Линевича. Продавец, предложивший самовар в коллекцию, рассказал следующую легенду: самовар бытовал в семье статского советника Якова Николаевича Наумова, от него он перешел к семье его сына, лингвиста Якова Яковлевича Наумова, и затем, в семью племянника жены Наумова, Марии Ивановны, урожденной Егоровой. Сам самовар якобы был подарен Н.П. Линевичу, и после смерти последнего оказался у Я.Н.Наумова. Итак, был ли самовар действительно подарен Линевичу, и каким образом из С-Петербурга, где жил в последние годы и умер Линевич, и где продолжал жить его сын, самовар оказался у москвича Наумова?
Чеканный медальон на самоваре с портретом Н.П.Линевича
При внимательном рассмотрении портрета генерала можно сделать вывод, что это копия изображения, выполненного в одесской хромолитографии Е.И. Фесенко, которое до сих довольно часто встречается у многих любителей и коллекционеров старых фотографий. Интересно, что в подписи к фотографии допущена ошибка, извинительная для газетчиков, но невозможная для людей, входивших в ближний или даже в более широкий служебный круг общения генерала: в подписи искажена фамилия — стоит Леневич. Та же ошибка в надписи виньетки на самоваре «Команд. 1-й армией Н.П. Леневич» Если бы самовар заказал сам Николай Петровичлибо кто-то из его родных или друзей, то они никогда бы не допустили искажения фамилии. Еще один аргумент против того, что это подарок Линевичу: на подарках от родных, близких или сослуживцев имя одаряемого стоит в дательном падеже. Здесь же именительный падеж: Линевич, а не Линевичу.
Ни Н.П. Линевич, ни его сослуживцы просто не имели возможности заказать самовар в Туле, находясь в это время на другом краю страны и будучи занятыми до последней степени совершенно другими заботами. Ну а после событий русско-японской войны подпись была бы другой: главнокомандующий русской армией. Скорее всего, самовар был заказан на тульской фабрике И.Ф. Капырзина кем-то, кто отличался большим патриотизмом и верил, что старый боевой генерал сможет поправить ошибки Куропаткина и исправить положение в неудачной для России войне. Заказ был осуществлен, возможно, после событий при Мукдене, когда японцам с большим трудом удалось оттеснить 1-я маньчжурскую армию Линевича.
Этот неизвестный (возможно, бывший военный) видел в Линевиче надежду русской армии, но сам лично генерала не знал и, дав популярную открытку-фотопортрет героя для изображения на самоваре (а их в свое время вкладывали в сигарные или конфетные коробки), не мог указать на ошибку в подписи, тем более, что в газетах также могли попадаться случаи неправильного написание фамилии. То, что изображение чеканили на фабрике, говорит его качество и проработанность деталей, а это возможно только при работе непосредственно со стенкой еще не собранного самовара. Мог ли эти человеком быть Я.Н.Наумов – возможно, но более вероятен кто-то другой, не слишком образованный, но глубоко чтивший старого генерала.
Интересно, что родня Наумова имела небольшое косвенное приближение к персоне генерала. Невестка Я.Н. Наумова Мария происходила из семьи генерала Егорова, а ее дядя по матери, военный врач Ланковский непосредственно сталкивался с генералом Линевичем во время организации эвакуации русской армии.
В. Ланковский был главным врачом Уссурийской ж. д. и железнодорожной бригады, а также председателем союза рабочих и служащих дороги, членом исполнительного комитета уссурийских железнодорожников. Брожение умов среди ее служащих стало особенно заметно в конце ноября 1905 г. После нескольких сходок служащих во Владивостоке началась забастовка в главных мастерских дороги, причем образовался стачечный комитет уссурийцев, постановлением которого начальник дороги полковник Кремер был фактически лишен власти. Союз служащих ходатайствовал пред министрами путей сообщения и военными об удалении от должности Кремера. В конце декабря главный врач дороги Ланковский подал заявление о том, что, наблюдая лично знакомого ему Кремера и принимая во внимание его действия по управлению дорогой за последнее время, он находит, что Кремер стал проявлять признаки психического расстройства на почве прогрессивного паралича. Ввиду сего заявления совет дороги постановил временно устранить Кремера от управления дорогой. Постановление это было сообщено Кремеру, который под давлением совета уступил и, объявив себя больным, отдал приказ о передаче управления дорогой инженеру Хорвату. Будучи по распоряжению коменданта Селиванова освидетельствован в военно-врачебной комиссии и признан душевно здоровым, Кремер получил отпуск и уехал в Японию. Врач Ланковский по распоряжению генерала Линевича был арестован и посажен на военную гауптвахту, откуда его освободили взбунтовавшиеся 11 января войска.
Когда и как самовар попал в семью Наумова – точно неизвестно, его родственники мало что могли прояснить по этому поводу, тем не менее, водогрей с портретом Линевича является очень интересным памятником истории – своеобразным свидетелем эпохи, настроений и надежд русского общества начала ХХ в.
Бритенкова Л.В., главный специалист отдела НСА Государственного архива Тульской области, методист музея самоваров.
ЛИТЕРАТУРА
У стен недвижного Китая./ Д.Г. Янчевецкий Д. Г. — СПб. — Порт-Артур: издание П. А. Артемьева, 1903
Старая Армия. Офицеры / А. И. Деникин. — М.: Айрис-Пресс, 2006. — С. 101. — 512 с. —
Представление прокурора Владивостокского окружного суда А. А. Шульца прокурору Иркутской судебной палаты Д. В. Малинину о революционных событиях после опубликования манифеста 17 октября 1905 г. по январь 1906 г. /Владивосток. Сборник исторических документов 1860-1907 гг. Архивный отдел УВД Приморского Крайисполкома. Государственный архив Приморского края.
Большая биографическая энциклопедия.
http://dic.academic.ru/dic.nsf/enc_biography/71889/%D0%9B%D0%B8%D0%BD%D0%B5%D0%B2%D0%B8%D1%87