Летние гулянья в старину называли «под качелями». В парках и рощах устанавливали качели и вокруг них разбивали шатры для продажи крепких напитков, продавцы-разносчики на каждом шагу предлагали лакомства и закуски, на балконах балаганов дурачились паяцы, выделывая «штуки». Очень популярно было еще одно истинно русское развлечение – раёк. Их было множество, и выглядели они так: вот столпился народ около человека с небольшим ящиком. У ящика впереди два увеличительных стекла, а внутри с одного катка на другой перематывается длинная полоса с изображениями разных городов, знаменитых битв, портретов полководцев и тому подобное. Зрители платят копейку и глядят в стекла, по двое одновременно, а за ними стоит толпа, ожидая свой черед. Раешник передвигал картинки и приговаривал, например: «Посмотрите, поглядите, вот большой город Париж, в него въедешь — угоришь, большая в нем колонна, куда поставили Наполеона; в двенадцатом году наши солдатики были в ходу, на Париж идти уладились, а французы взбудоражались. А эфта, я вам доложу-с, французский царь Наполеонт, тот самый, которого батюшка наш, Александр Благословенный, сослал на остров Еленцию за худую поведенцию…» или
«Поглядите, посмотрите, вот сидит турецкий султан Селим, и возлюбленный сын его с ним, оба в трубки курят и промеж собой говорят…».
Не обходилось гуляние и без театра — большого балагана, построенного из грубо сколоченных свежеструганых сосновых досок. Зазывалы разными рифмованными потешками зазывали публику:
Эй! Господа!
Сюда! Сюда!
Для деловых людей и праздных
Есть тьма у нас оказий разных:
Есть дикий человек, безрукая мадам!
Взойдите к нам! Добро пожаловать, кто барин тароватый,
Извольте видеть — вот
Рогатый — нерогатый
И всякий скот…
В Москве гулянья в большинстве были приурочены к церковным праздникам и строго соотнесены с местом: Лазарева суббота накануне Вербного воскресенья — на Красной площади, праздник по преимуществу детский, с широкой продажей детских игрушек и пушистой вербы; Семик, сорок шестой день после Пасхи, — гулянье в Марьиной роще близ Останкино; Духов день, или Пятидесятница, — в Лефортовском саду, больше всего там бывало купечество. Особое гулянье 28 июля, в день святых Прохора и Никанора, проходило у Новодевичьего монастыря: от Девичьего монастыря экипажи катились по Пречистенке на Арбат, по Поварской к Подновинскому и до Кремля. Но особенно славилось в Москве гулянье первого мая — в Сокольниках.
Не побывать первого мая в Сокольниках, а особенно в хорошую погоду, не полюбоваться этим первым весенним праздником — это значило бы лишить себя одного из величайших наслаждений жизни! Здесь бывали все — и знатные вельможи, и ремесленники, и даже крестьяне из окрестных деревень.
Обычай праздновать первое мая пришел в Россию при Петре Великом. В начале XVIII в. Сокольничья роща была частью Лосиного погонного острова, где с древности русские государи любили потешаться звериной и соколиной охотой. Сохранилось предание, что здесь было первое становище немцев, вызванных в Россию Петром I. Он и сам имел дворец в Сокольничьей роще. Здесь государь угощал немецких и шведских мастеров — из этого праздника Немецких столов постепенно гулянье первого мая стало русским праздником.
По свидетельству мемуаристки Е. П. Яньковой, на протяжении XVIII–XIX веков главными участниками этого праздника была дворянская (со временем и купеческая) знать. И хотя его традиционно называли «гулянием», центральное место на нем занимало катание в собственных или нанятых экипажах. Для всех желающих это была возможность похвастать перед окружающими богатством выезда или модными нарядами. В шатрах, разбитых близ Сокольнического круга, хлебосольные вельможи устраивали угощения. Пирующих веселили оркестры из крепостных.
К началу XX в. характер гуляний на 1 мая заметно изменился. Они утратили свой аристократический характер. Судить об этом можно хотя бы по описанию, оставленному поэтом И. А. Белоусовым: «В Москве этот день считался полупраздником, официально по календарю он считался будничным днем, но некоторые торговцы производили торговлю только до обеда, а после обеда отправлялись на гулянье, которое происходило в Марьиной роще (до уничтожения ее), а главным образом в Сокольниках, где среди гуляющих преобладал рабочий, мастеровой люд, мещане, торговцы. Чувствовалось, что это был демократический праздник, и многие хозяева-ремесленники не сочувствовали ему – они сидели в мастерских, как бы сторожили, чтобы мастера не ускользнули на гулянье. Но стоило хозяину удалиться из мастерской на несколько минут, как два-три мастера, предварительно сговорившись между собой, быстро одевались и уходили в Сокольники. Там в этот день действовали карусели, качели, по роще ходили шарманщики и хоры русских песенников, чайницы у своих столов зазывали гуляющую публику попить у них за столиками чайку. Около чайных палаток дымились самовары, ходили разносчики с разными закусками. Группы гуляющих располагались в роще прямо на траве, расставляли бутылки с напитками, раскладывали закуску и пели песни под гармонику – вся роща была заполнена звуками гармоник, песен, выкриками разносчиков, зазыванием чайниц.
В Петербурге публичное гулянье 1 мая было в Екатерингофе — существовала даже гравюра, изображающая Екатерингофское гулянье. «Екатерингофское гулянье в сравнении с Сокольницким то же, что здешняя толкотня в Лазареву субботу по линии Гостиного двора в сравнении с гуляньем на Красной площади в Москве: узко, тесно, бедно и неуклюже. Нарядных экипажей и охотничьих упряжек нет, а о богатых барских палатках, которые бы служили сборным пунктом для лучшего общества, как это бывает в Сокольниках, — нет и помину. Вместо трех-четырех таборов удалых цыган, вместо нескольких отличных хоров русских песельников и роговой музыки, расставленных там и сям по Сокольничьей роще на полянках, ближайших к дороге, по которой движутся ряды экипажей, в Екатерингофе красуются одни питейные выставки, около которых толпится народ, а по местам сереют запачканные парусиновые навесы и полупалатки — приют самоварников; при некоторых из этих походных трактиров поются песни и слышится по временам рожок или кларнет; но хриплые, давленые голоса и сиплый дребезжащий звук вполовину расколотого инструмента отнимают охоту наслаждаться таковою» (С. П. Жихарев «Записки современника».
Главное гуляние Петербурга проходило летом , 13 июля (по новому стилю) – при Николае I, 22 июля – при Александре II. В Петербурге главное гулянье летом — знаменитый Петергофский праздник в июле в день тезоименитства императриц.
«Говорят, в день чествования императрицы из Петербурга отправляются шесть тысяч экипажей, тридцать тысяч пешеходов и бесчисленное количество лодок, и все эти полчища по прибытии в Петергоф встают вокруг него лагерем, — писал граф де Кюстин, посетивший Россию в 1839 г. — В этот день и в этом месте я единственный раз видел в России толпу… И все эти люди — офицеры, солдаты, торговцы, крепостные, господа, знать, вместе бродят по рощам, откуда двести пятьдесят тысяч лампионов изгнали ночную тьму».
Петергофский праздник завершал цикл столичных летних гуляний.
Материал взят из книги Н. Марченко «Приметы милой старины» и А. Кокорев. В. руга «Повседневная жизнь Москвы или очерки городского быта»